Желание Кши

Никогда прежде она не видела пустых. Её племя редко обращалось за помощью к снежным богам, отправляя к ним молодых и сильных людей, способных преодолеть все препятствия сурового Белого предела. Те, кто доходил до божественного костра, отдавал им в плату самое дорогое, что у них было - родовых душиков. Съев их, боги исполняли любое желание человека, будь то просьба о богатом улове или о прекращении ледяной бури, которая могла бушевать месяцами, или, как сейчас, об излечении от синей лихорадки. Но без родовых душиков человек становился пустым, лишённым эмоций, речи, мыслей. Остаток жизни он проводил, неподвижно лёжа на шкурах и глядя куда-то сквозь потолок юрты.

У Кши сжалось сердце и задрожали колени, когда в сумраке юрты она различила синий блеск пустых, мёртвых глаз. Она поняла, почему старшие так боятся, что дети увидят пустого. Эти безжизненные глаза будут сниться ей теперь до самой смерти.

Весь её мир рухнул, утонул черноте широких зрачков пустого. Как же так? Как же снежные боги, дарующие им удачу и исцеление, могут так жестоко поступать! Девочку охватила обида, жгучая, как мороз, и злость, неудержимая, как пламя, вытеснив все страхи.

Кши покрепче обняла своих напуганных родовых душиков – крохотных, размером с ладонь, Нефеша, Руаха и Нешама. Они попрятали носы в её невероятно объёмную шубу и тихонько поскуливали.

- Кши, деточка! – воскликнула бабушка, неожиданно обнаружив внучку у входа в юрту. – Тебе нельзя быть здесь. Беги скорей домой.

Привыкшая беспрекословно выполнять указания старших, девочка понеслась домой по узкой тропинке утоптанного снега. В глазах стояли слёзы, и она не видела ни синего мирного неба, ни резвящихся лаек, ни бодающихся оленей.
Кши подбежала к юрте в ту самую минуту, когда из неё вышла мать. Здоровая, улыбчивая, сильная. Только шершавая синяя полоса на щеке напоминала о недавней болезни. Женщина подхватила девочку и крепко поцеловала, но, разглядев замёрзшие слёзы на её ресницах, нахмурилась.

- Я видела пустого… - прошептала Кши, потупив взгляд. – Я думала, боги любят нас, но они злы. Лучше бы их не было!

Мать поставила девочку в снег и опустилась рядом на колени.

- Мне жаль, что ты узнала об этом в таком юном возрасте, но поверь, это небольшая плата за жизнь целого племени.

- Но если в следующий раз уйдёт папа – это будет большая плата для меня! – заявила Кши и скрылась в юрте.

Её родовые душики прижались к ней, подбадривая. Нефеш, кругленький синий комочек шерсти с большими фасетчатыми глазами и лиловыми, почти прозрачными крылышками, тыкался крохотным носиком в щёку девочки, слизывая тёплые слёзы. Руах, красношёрстный и вытянутый, как хорь, длинными лапками перебирал её волосы, а Нешам, похожий на снежок и цветом, и пушистостью, закрыв жёлтые глазки-кнопочки, тёрся о пальчики Кши.

- Ах, милые мои, - прошептала девочка. – Это несправедливо.


Прошло несколько недель, и от синей лихорадки, обращающей людей в лёд, не осталось и следа. Жители деревеньки выздоровели, и жизнь влилась в обычное русло: мужчины рыбачили и ставили сети на щуплых морозных зайцев, женщины доили оленей и собирали подснежную морошку, дети играли с собаками под ярким далёким солнцем, и никто не думал, что так скоро придёт новая беда. Жадные боги наслали невиданное прежде несчастье – дети стали появляться на свет без родовых мешочков, без своих душиков, которые вдыхали в них жизнь, эмоции и способность мыслить. У каждого человека на животе был небольшой круглый шрам от лопнувшего мешочка, из которого рождались душики, но у таких детей живот был гладкий, как лёд, а взгляд – пустой, как дырявый моржовый черепок, не могущий удержать в себе молока.

Убитые горем жители племени, созвали новый совет, и оленьи кости, сложившиеся в определённой фигуре, избрали нового просителя. К несчастью для Кши, им оказался её отец. Он должен был отправиться в Белый предел к божественному костру на рассвете.

Узнав об этом, девочка проплакала весь вечер, а как только наступила ночь, Кши приняла опасное решение – она сама пойдёт к жестоким богам и положит конец их жадности. Она оделась потеплее, взяла несколько сухарей и пару полосок мороженной рыбы, а затем, поцеловав каждого душика, посадила их в коробку и обмотала её красивой красной лентой.

- Простите, родные, - сквозь стиснутое горло сказала девочка.

Из коробки послышался жалобный писк. Едва сдержав новый поток слёз, Кши прижала коробку к груди, посмотрела на спящих родителей и вышла из юрты с твёрдой уверенностью, что положит конец всем несчастьям деревни.
Стало уже совсем темно. Снег поблёскивал в звёздном свете, над некоторыми юртами устало клубился дымок, где-то вдалеке ухала сова, и Кши даже подумалось, что всё хорошо, что нет ни бед, ни богов. Всё растворилось в тихом и добром сне. Под ногами радостно скрипел снег, но жалобное бормотание душиков напомнило ей о цели. Девочка побежала со всех ног к Белому пределу, где у костра сидели снежные боги и жарили чьих-то родовых душиков.

Кши спустилась к скованной льдом радужной реке и, осторожно скользя, устремилась к другому берегу. Подо льдом мелькали розовые, жёлтые и зелёные спины рыб, отчего река то тут, то там вспыхивала яркими огнями.

Берег встретил Кши стеной густого елового леса. В темноте переплетённые ветви деревьев выглядели зловещей паутиной, поймавшей сотни дрожащих звёзд. Девочка отгоняла страх, твердя себе под нос, что страшнее было бы остаться дома и увидеть, как папа вернётся пустым.

И всё же при виде тёмной зубастой фигуры волчицы у Кши душа в пятки ушла. Она встала, не в силах пошевелиться, и медленного тонула в жёлтых омутах глаз. Спустя мгновение хищник отвёл взгляд и тяжело опустился в снег. Кши только сейчас заметила, что из бока волчицы течёт кровь, и как-то само собой так вышло, что девочка подошла к зверю, укрыла его своей шубой и отдала рыбные полоски. Волчица приняла дары с немой благодарностью, а девочка – в толстой кофте до пят, тёплой шапке да меховых сапогах, - отправилась дальше.

Из леса к простору Белого предела она вышла под утро, опустилась в сугроб и, жуя чёрствую лепёшку, смотрела, как небо наливалось румянцем.

Вдруг остро ощутив тоску, Кши приоткрыла коробку. Руах тут же вытянул к ней длинные ручки, Нефеш закружился, как волчок, а Нешам угрюмо смотрел на её из угла.
Сердце девочки сжалось, она быстро закрыла крышку и потуже завязала алую ленту. Попрыгав на месте, чтобы согреться, Кши отправилась дальше по бескрайней, оледеневшей пустыне. Одинокие каменные глыбы торчали, как руки погребённых под снегом великанов, и верхушки самых высоких из них терялись в низком сером небе. Под ним кружили чёрные птицы, изредка роняя на землю блестящие перья.

Кши захотелось поднять одно перо, но как только её пальцы коснулись лоснящейся темноты, оно обернулось маленькой мышью с выводком розовых слепых мышат. Грызуны сбились в кучку около матери и жалобно пищали.

Девочка не раздумывая сняла с головы шапку и, накрошив в неё лепёшки, усадила туда мышей. Она оставила шапку в широкой трещине скалы и пошла дальше. Там, за холмом, уже виднелся столб дыма от божественного костра.

Но чем ближе Кши подходила, тем горче становилось у неё на душе. Она задумчиво теребила алую ленту и вспоминала, как с самого рождения играла с Нефешом и Руахом и как молчаливый Нешам вызволял её из любой беды. Не раз родители говорили ей, что родовые душики — это самое дорогое что есть на свете, и ей не верилось, что придётся отдать их на съедение богам. Но затем перед её взглядом появлялось лицо отца с пустым безразличным взглядом, и Кши, нахмурившись, отпускала ленту.

Взобравшись на холм, девочка увидела синий костёр. Вокруг него сидели трое великанов и жарили привязанных к длинным палкам душиков, а к ней на холм поднимался человек с бесстрастным бледным лицом. За ним тянулся кровавый след — он шёл босиком и отморозил ноги, хотя по виду пустого и не скажешь, что его это заботило. Кши отдала ему свои сапоги, но он ничего не понял и побрёл дальше.
В сердце девочки вновь вспыхнула злость и обида. Взглянув на богов, она процедила сквозь зубы:

«Ради наших душиков вы исполняете любое желание. Так я вам такое загадаю, а вы не посмеете отказаться!»

Полная решимости, Кши подошла к смеющимся богам. Её не испугали ни запутавшиеся в их синих бородах кости, ни грозные белые взгляды из-под густых бровей, ни ледяные острые вилки, размером с неё саму.

Она оторвала от груди коробку и протянула её богам. Они сорвали алую ленту и съели душиков, - те даже пискнуть не успели.

- Желай, - пророкотали трое.

Кши, поражённая, что это всё-таки случилось, дрожащим голосом сказала что-то невнятное. Лента мягко опустилась к босым ногам. Подобрав её, она уверенно произнесла:

- Я хочу, чтобы вы стали хорошими!

Серое небо пронзили молнии, ослепив Кши, а когда зрение вернулось к ней, она обнаружила себя парящей над родной деревенькой. Всё было мирно и спокойно, и девочка поняла, что желание её исполнилось. Она заплакала от радости, и на землю повалил крупный пушистый снег, предвещающий скорую тёплую погоду.

А день, когда Кши исчезла и изменила мир, стали называть началом нового года и вязали праздничные красные ленточки перед входом в юрту.